Произведения А.С. Пушкина изучаются в российских школах с 5 по 10 класс. В советский период творчество поэта анализировалось литературоведами с позиции критического реализма и изучалось согласно ленинской периодизации в рамках первого — дворянского — этапа освободительного движения. Пушкина относили к категории писателей-реалистов, обличающих самодержавный строй. Особо подчеркивалось, что он всегда оставался верен идеям декабристов, был почти революционером, делался акцент на его свободолюбивой лирике, искажалась интерпретация произведений («Капитанская дочка», «Борис Годунов» и др.), не было упоминания о христианских мотивах в его творчестве. Такой взгляд на творчество поэта вполне удовлетворял требованиям советской идеологии. Однако и в нынешней России пушкинские произведения рассматриваются преимущественно вне православного контекста русской литературы.

Сама проблема «Пушкин и христианство» ставилась исследователями творчества поэта еще в досоветский и советский периоды. О религиозных взглядах Пушкина писал Д.С. Мережковский. В своей работе ученый ссылается на воспоминания Смирновой, утверждавшей, что Пушкин был серьезно верующим, хотя никогда об этом и не говорил, и что он, по воспоминаниям других его современников, часто обращался к Евангелию, о котором однажды сказал: «...вот единственная книга в мире — в ней все есть» [1. C. 123]. Подчеркивая, что для Пушкина религия имела очень большое значение, Д.С. Мережковский приводит следующую цитату поэта: «Религия создала искусство и литературу, — все, что было великого с самой глубокой древности; все находится в зависимости от религиозного чувства... Без него не было бы ни философии, ни поэзии, ни нравственности» [1. C. 123]. По мнению Д.С. Мережковского, «...христианство Пушкина чуждо всякой теологии, всяких внешних форм; оно естественно и бессознательно. Пушкин находит галилейскую, всепрощающую мудрость в душе дикарей, не знающих имени Христа. Природа Пушкина — русская, кроткая, ”беспорывная”, по выражению Гоголя: она учит людей великому спокойствию, смирению и простоте» [1. C. 125].

О христианстве А.С. Пушкина писал и С.Н. Булгаков, утверждавший, что «только бесстыдство и тупоумие способны утверждать безбожие Пушкина перед лицом неопровержимых свидетельств его жизни, как и его поэзии. Переворот или естественный переход Пушкина от неверия (в котором, впрочем, и раньше было больше легкомыслия и снобизма, нежели серьезного умонастроения) совершается в середине 20-х годов, когда в Пушкине мы наблюдаем определенно начавшуюся религиозную жизнь» [2. C. 278]. С точки зрения С.Н. Булгакова, Пушкин не смог бы познать вещи в той глубине, какой ему удалось, если б он оставался «при скудной и слепой доктрине безбожия» и не постигнул «всего величия силы христианства» [2. C. 278]. При этом Булгаков особо подчеркивает и большое значение, которое придавал Пушкин Библии, а также христианству как исторической силе.

Религиозность творчества А.С. Пушкина явилась объектом изучения для С.Л. Франка. Как и другие исследователи, С.Л. Франк подчеркивает, что в зрелые годы Пушкин преодолел безверие, «(которое было в эти годы скорее настроением, чем убеждением) на чисто интеллектуальном пути: он усмотрел глупость, умственную поверхностность обычного ”просветительного” отрицания» [3. C. 381], и приводит следующую запись поэта из рукописей 1827-1828 гг.: «Не допускать существования Бога — значит быть еще более глупым, чем те народы, которые думают, что мир покоится на носороге» [3. C. 381]. С. Л. Франк особо подчеркнул, что на тот момент, когда он писал свое исследование (30-е годы ХХ века), тема религиозного сознания Пушкина в литературоведении была наименее изучена, но именно она, с точки зрения С.Л. Франка, крайне важна, так как она «есть в известном смысле проблема русского национального самосознания. Ибо гений — и в первую очередь гений поэта — есть всегда самое яркое и показательное выражение народной души в ее субстанциальной первооснове» [3. C. 380].

На данный период имеется очень много научной литературы, посвященной именно той проблеме, которая была практически не изучена во время С.Л. Франка. Но несмотря на это тема «Пушкин и христианство» остается актуальной и на сегодняшний день. До сих пор творчество А.С. Пушкина часто рассматривается вне христианского контекста русской литературы, без учета его собственного отношения к православию в зрелые годы жизни, и именно это довольно часто приводит литературоведов к искаженным интерпретациям произведений гения.
И.А. Есаулов в монографии «Русская классика: новое понимание», утверждая новую концепцию русской литературы, связанную с доминантным для России типом христианской духовности, особо подчеркивает, что для истинного понимания русской словесности к ней необходимо подходить «с позиции, внутренне причастной фундаментальным ценностям русского мира, <...> к каким, безусловно, относится православная традиция» [4. C. 22-23]. Позиция внешняя по отношению к ценностям русского мира, антихристианская, часто приводит исследователей к непониманию русской литературы, что и происходило, в частности, в советской филологии, интерпретирующей отечественную словесность в свете марксистско-ленинского учения.

В.С. Непомнящий, рассуждая о феномене Пушкина, также отмечает, что непонимание творчества поэта чаще всего связано с безрелигиозным, нехристианским или деформированным, с христианской точки зрения, сознанием. Ученый утверждает, что непонимание Пушкина началось еще при его жизни и связано было именно с незнанием особенностей русского мира, который в основе своей всегда был православным: «Не случаен, кстати, тот удивительный факт, что мы так плохо понимаем (еще при жизни Пушкина начали не понимать) своего величайшего поэта, главу и знамя национальной культуры, расходимся и путаемся в толкованиях самого в нем коренного, фундаментального и простого, раздираем и дробим его на множество мелких и часто кривых отражений. Это потому, что утрачен — еще при жизни Пушкина утрачивался — тот образ мира, который Пушкин унаследовал от духовной культуры Руси, который он сообщил, в качестве основы, светской культуре России; тот образ мира, который одновременно подвергался истреблению, начавшемуся задолго до рождения поэта, и подменялся другими, чужими и чуждыми, образами» [5. C. 53].

Итак, творчество А.С. Пушкина невозможно понять вне православного контекста русской литературы, без учета его собственного отношения к православию в зрелые годы, его любви к Библии и, особенно, к Евангелию. Тем не менее именно благочестивое отношение поэта к православию и несомненное влияние христианства на его произведения в зрелые годы жизни довольно часто игнорируется ислледователями творчества А.С. Пушкина. Современная школа при изучении произведений поэта во многом продолжает следовать советским образцам и часто прочитывает их искаженно.

В 5 классе, согласно современным школьным программам, ученикам предлагаются стихотворения А.С. Пушкина «Няне», «Зимняя дорога», обзор сказок, а также поэма «Руслан и Людмила». Для углубленного изучения дается «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях». При обзоре сказок подчеркивается их связь с народным наследием, а также общие гуманистические идеи. В программе Г.С. Меркина приводится известная фраза С. Маршака: «Пушкинская сказка — прямая наследница народной», акцентируется «гуманистическая направленность пушкинской сказки. Герои и персонажи в ”Сказке...”. Литературная сказка и ее отличия от фольклорной; добро и зло <...> чувство благодарности; верность, преданность, зависть, подлость» [6. C. 30]. В учебнике Г.С. Меркина также приводится цитата С. Маршака как непревзойденного авторитета в отношении сказок Пушкина, и дается система вопросов, направленная на анализ основных образов и исследование особенностей языка произведения.

Примерно по той же схеме данная сказка Пушкина анализируется и в программе В.Я. Коровиной [8]. При этом есть прямое совпадение вопросов из учебника В.Я. Коровиной [9] с вопросами из учебника Г.С. Меркина. Согласно данной программе учеников также знакомят со статьей С. Я. Маршака «О сказках Пушкина».
Ни в одной из программ и ни в одном учебнике не выделяются христианские мотивы и идеи сказки А.С. Пушкина. Внимание школьников не останавливается на таких значимых для понимания русского образа мира и в целом крайне важных для анализа произведения деталях, как рождение царевны в сочельник; смерть царицы к обедне; кроткий нрав царевны; усердная молитва Богу Елисея перед тем, как отправиться на поиски; «под святыми стол дубовый» в доме у богатырей; падение царевны после отравления яблоком «под образа», «святая молитва» богатырей над телом царевны, обряд венчания в конце сказки и др. Слова «христианский» и «православный» не встречаются вообще, акцентируются лишь общечеловеческие идеи, нравственная проблематика.

В качестве исключения можно назвать пособие А.В. Кудиновой, в котором разработаны вопросы и задания к учебнику В.Я. Коровиной (Серия «Решебник») [10]. В нем объясняется, что обедня — это церковная служба, и именно к ней умерла царица, но далее никаких рассуждений не приводится. Анализируется и фраза Чернавки, с которой та отпускает царевну — «Не кручинься. Бог с тобой»: «Христиане верят, что Бог всегда помогает праведникам, и Чернавка надеется, что Бог поможет царевне» [10. C. 44]. Более никаких упоминаний о христианстве нет, и создается такое впечатление, что христианкой является одна чернавка, хоть и пощадившая царевну, но при этом бросившая ее в одиночестве в лесу.
Программа Т.Ф. Курдюмовой [8], а также учебник данного автора [11] вообще не предлагают для изучения сказки А.С. Пушкина, а дают только отрывки из поэмы «Руслан и Людмила» и стихотворения «Няне», «Зимний вечер», «Зимняя дорога», «Зимнее утро», в которых подчеркивают единство красоты человека и природы, изобразительно-выразительные средства, мастерство поэта в создании картин пейзажа.

Таким образом, уже с 5 класса творчество А.С. Пушкина в современной школе начинает изучаться вне православного контекста русской литературы.
В 6 классе школьные программы предлагают различные произведения А.С. Пушкина. Программа Т.Ф. Курдюмовой акцентирует внимание учеников на лицейском периоде творчества А.С. Пушкина и стихах, написанных в этот период, при изучении которых выделяются жанры послания и гимна.

Программа Г.С. Меркина также уделяет внимание Лицею в жизни и творческой биографии А.С. Пушкина и его последующему творчеству в Петербурге. Из стихотворений предлагается лирика природы: «Деревня», «Редеет облаков летучая гряда...», «Зимнее утро». Знаменательно, что стихотворение «Деревня» Меркин отнес лишь к лирике природы и не выделил в нем социальный аспект, тогда как традиционно данное стихотворение относят к вольнолюбивой лирике поэта. Из крупных произведений Г.С. Меркин предлагает роман «Дубровский». Здесь уже не выделяется, как это было в советский период, «критическое изображение русского барства, губительное влияние крепостничества на окружающих, протест Владимира Дубровского против беззакония и несправедливости, сочувственное отношение писателя к бунту крестьян против Троекурова» [12. С. 18], а подчеркиваются «историческая правда и художественный вымысел; нравственные и социальные проблемы романа (верность дружбе, любовь, искренность, честь и отвага, постоянство, преданность, справедливость и несправедливость» [6. C. 43].

Роман «Дубровский» предлагается для изучения и программой В.Я. Коровиной. Анализ данного произведения, согласно этой программе, строится в русле советской идеологии: подчеркиваются картины русского барства, бунт крестьян, протест Владимира Дубровского против несправедливости, произвола и деспотизма. При этом, однако, уже и не выделяется бунт против крепостничества, не упоминается о сочувственном отношении писателя к бунту крестьян. В учебнике В.Я. Коровиной перед текстом произведения дается краткий анализ романа «Дубровский», в котором говорится о социальном конфликте романа: «о социально-моральном расслоении людей из дворянства и социальной вражде дворянства и народа» [13. C. 61]. Дубровский пытается отстоять свою личную независимость и право на честь, но, по мнению авторов учебника, сохранить честность при бедности — слишком большая роскошь, а потому все попытки Дубровского отстоять свое право быть бедным и честным заканчиваются крахом вследствие устоявшихся законов общества. В русле советской идеологии проанализирован и финал произведения: «Дубровский покинул шайку. Союз дворянства и крестьянства был возможен лишь на короткий срок и отразил несостоятельность надежд на совместное сопротивление произволу. Трагические вопросы жизни, которые встали в романе, не были разрешены» [13. C. 62-63].

В таком же социальном аспекте роман «Дубровский» проанализирован и в «Домашней работе по литературе» к учебнику В.Я. Коровиной, где, например, утверждается, что «примирение старшего Дубровского и Троекурова, воссоединение Маши и Владимира невозможны из-за социально-морального расслоения людей из дворянства» [14. C. 22]. Настораживает то, что в решебниках к заданиям по литературе школьнику часто навязывается то или иное мнение. Например, в решебнике к учебнику В.Я. Коровиной 5 класса на вопрос, какая сказка ученикам понравилась больше: Жуковского «Спящая красавица» или Пушкина «Сказка о спящей царевне и семи богатырях», предлагается однозначный ответ: «Сказка Пушкина нравится мне больше, потому что она более душевная, чем сказка Жуковского» [10. C. 43]. Однако у ученика на этот счет может быть свое мнение. Решебник для 6 класса также навязывает школьникам определенную точку зрения. Например, на вопрос о романе «Дубровский»: «Кто из героев вам понравился и почему? Кто вызвал неприязнь?» [13. C. 138] отвечать следует так: «Из героев больше всего понравился молодой Дубровский, неприязнь вызвал Троекуров, его гости и чиновники, которые выполняли его пожелания» [14. C. 23].

Но при всех недостатках именно в данном решебнике упоминается и о христианских мотивах и идеях романа «Дубровский», затрагивается не только социальный, но и духовный, метафизический план романа, чего, к сожалению, нет ни в программах, ни в учебниках. Например, подчеркивается, что Владимир после смерти отца не мог молиться: «Автор не называет прямо тех чувств, которые испытывал молодой человек, но мы можем предположить, что он ожесточился, что он испытывал чувство уязвленной гордости и желание отомстить за смерть отца. Христианство велит прощать своим врагам, но Дубровский не хотел и не мог простить Троекурова и поэтому не мог молиться» [14. C. 26]. Имеется и попытка в православном контексте осмыслить поведение кузнеца Архипа, который губит подьячих, но спасает кошку с горящего сарая: «Архип спасает кошку как божию тварь, спасти которую будет делом, угодным Богу, но подьячих не воспринимает как людей, достойных спасения <...> Помогая Троекурову вершить неправедный суд, они нарушили божьи заповеди» [14. C. 28]. На этом анализ поступка Архипа заканчивается, и тем самым кузнец словно бы оправдывается, как и Дубровский.

Однако очевидно, что убийство пусть даже виновных перед Владимиром подьячих — это очень большой грех. Не случайно Егоровна говорит кузнецу: «Спасих их, окаянных, Бог тебя наградит». Но людей сжигают заживо, и с этого момента Дубровский вступает на преступный путь. Дубровский отнюдь не является положительным героем. При этом Пушкин показывает, что у героя был выбор. Не случайно, идя с похорон, он встретил по дороге попа и услышал, как тот говорил попадье: «Удались от зла и сотвори благо». Однако герой выбрал путь мщения. Неверно в решебнике истолкованы и другие образы и эпизоды повести, например, отказ в финале романа Маши Дубровскому воспринимается лишь как следствие ее бездействия, а затем нежелания из-за аристократической гордости признаться, что «она в чем-то могла поступить не по своей воле» [14. C. 33], тогда как слова героини о ее согласии и клятве свидетельствуют о том, что Маша обвенчалась с князем Верейским, а потому он ее муж перед лицом Бога, а значит, поздно что-либо менять. Социальный аспект, на котором состредотачивается внимание в школьном изучении романа «Дубровский», не является главным. Анализ данного произведения вне христианского контекста приводит к неадекватному его восприятию, неверной оценке героев и их поступков. Однако в современной школе данное произведение рассматривается не в православном контексте, а в русле советской идеологии.

Согласно некоторым программам и учебникам, в 6 классе ученикам даются также и «Повести Белкина». Программа В.Я. Коровиной предлагает изучение повестей «Выстрел» и «Барышня-крестьянка» в рамках внеклассного чтения. В учебниках имеются некоторые комментарии к произведениям и вопросы, ответы на которые можно найти в «Домашней работе по литературе» к учебнику В.Я. Коровиной. Повесть «Барышня-крестьянка», согласно установкам авторов программы В.Я. Коровиной, прочитывается лишь как история девицы К.И.Т., в основе которой тайны и переодевания, шуточные драматические события. Весьма однозначно охарактеризован главный герой повести «Выстрел»: «Сильвио не меняется до конца повести, по природе он мстителен, мечтает насладиться страхом на лице графа» [14. C. 36].

Повесть «Выстрел» в 6 классе предлагается и в академическом школьном учебнике по литературе В.Г. Маранцмана. Здесь она дается в рамках аудиторного изучения, приводится и комментарий к повести, в котором Сильвио характеризуется совершенно иначе: как положительный герой, которому свойственны «нравственная красота и духовная значительность» [15. C. 166], человек, проявивший благородство во второй дуэли, стремящийся не к самоутверждению, а к свободе, а потому отдавший собственную жизнь за освобождение другого народа.

Образ Сильвио до настоящего времени является в литературоведении настоящей загадкой и получил множество самых различных толкований. Исследователь Н.И. Михайлова еще в 1977 году выделила несколько точек зрения: «Н.И. Черняев видит в Сильвио воплощение христианской заповеди ”не убий”, А. Искоз (А. С. Долинин) — индивидуалиста, жаждущего власти. И. Кроль рассматривает Сильвио как мстительного злодея, Б.С. Мейлах, Н. Я. Берковский и В.Г. Одиноков — как плебея, бунтаря против сословных привилегий. А. Г. Гукасова говорит о героическом характере Сильвио, А.Л. Слонимский утверждает, что Сильвио лишь изображается как натура исключительная, а в сущности, это такой же обыватель, как и сам рассказчик (разве стреляет лучше)» [16. C. 138]. Закономерно, что здесь приведены в основе своей мнения советских литературоведов за исключением первых двух. Положительная оценка Сильвио была характерна для этого периода. Советский литературовед Г.П. Макогоненко отметил как особое достоинство героя отсутствие в нем смирения и тягу к борьбе и бунту, подчеркнул и нравственную эволюцию Сильвио: «Высокая цель отмщения способствовала его духовному обновлению, обогащению личности» [17. C. 149].

Однако с точки зрения христианского миропонимания стремление к отмщению есть грех, и очевидно, что данную повесть необходимо рассматривать именно в контексте христианской традиции русской литературы. На сегодняшний день подобные работы имеются. Например, В.Н. Захаров в статье «Христианский реализм в русской литературе (постановка проблемы)» [18] отмечает нехристианское желание героя отомстить, при котором месть становится для него смыслом жизни, но при этом особо подчеркивает что Сильвио все же сознательно не убил своего противника. В.Н. Захаров связывает такой финал с умилением, которое, по мнению исследователя, является неожиданным, но заданным эффектом финалов всех «Повестей Белкина», и увидеть его можно только при адекватном прочтении произведений А.С. Пушкина в русле христианского реализма. Однако и при таком подходе образ Сильвио и его поступок в финале, на наш взгляд, невозможно трактовать столь однозначно положительно. Не случайно православный писатель Ф.М. Достоевский, наиболее тонко чувствующий творчество А.С. Пушкина, назвал Сильвио «уродливейшим калекой».

Очевидно однако, что именно в православном контексте произведения А.С. Пушкина получают наиболее адекватное прочтение. Но в современной школе этого не происходит, и при обзорном изучении повестей Белкина в 6 классе о христианстве не упоминается вообще и в целом ничего не говорится о влиянии на Пушкина именно христианства. В.Г. Маранцман, рассуждая о даре А.С. Пушкина, об особенностях мировоззрения поэта, приводит лишь сведения об общечеловеческих воззрениях и говорит, в общем-то, о весьма банальных, а в некоторых случаях и спорных, вещах: «Пушкин был наделен удивительной способностью всюду видеть добро <...> верил в высокие возможности человека, и потому зло удивляло его, иногда приводя в бешенство, иногда вызывая презрение. Но всегда зло воспринималось Пушкиным как уродство, искажение человеческой сущности» [15. C. 135].

Намного более конкретно об особенностях дара поэта высказался В.С. Непомнящий, рассмотревший творчество А.С. Пушкина в православном контексте: «Дар действует, несомненно, через посредство некоторых личных качеств художника, но изначально он принадлежит иному измерению (я резец в руках Твоих, Господи, говорит в одном из сонетов Микеланджело), — и поразительно совершенный художественный мир Пушкина не есть целиком производное его личных качеств или “мнений”, каковы бы они ни были» [5. C. 34]. Провиденциальный характер дара Пушкина, по мнению В.С. Непомнящего, заключался в том, чтобы после секулярных реформ Петра удержать ускользающую христианскую традицию русской культуры: «Пушкинский художественный мир покоится на основании, положенном исповеданием и культурой допетровской Руси с ее исполненным надежды взглядом на человека в свете христианской истины о нем, с ее ясным пониманием драмы отпадения, но и с упованием на образ Божий в человеке» [5. C. 41]. И не случайно, по мнению исследователя, тоньше всего понимают творчество Пушкина ученики воскресных школ. Однако для учеников обычных школ данное понимание оказывается практически не доступным, так как в современных школах произведения Пушкина прочитывают вне православного контеста, а безрелигиозный взгляд на творчество поэта, по мнению В.С. Непомнящего, вносит путаницу даже относительно коренного и простого в произведениях Пушкина, искажает истинный образ мира и подменяет его чужими и чуждыми образами.

В 7 классе программа Г.С. Меркина предлагает для изучения «свободолюбивые мотивы в стихотворениях поэта ”К Чаадаеву” («Любви, надежды, тихой славы...»), ”Во глубине сибрских руд”» [6. C. 53], «Песнь о вещем Олеге» с акцентированием темы судьбы, предзнаменования и суеверий, поэму «Полтава», в которой выделяется, прежде всего, гражданский пафос. Предлагается и заочная литературно-краеведческая экскурсия «Маршрутами декабристов».

Программа Т.Ф. Курдюмовой наряду с любовной лирикой А.С. Пушкина предлагает для изучения повесть «Барышня-крестьянка» и роман «Дубровский», который, в отличие от программы В.Я. Коровиной, не рассматривает в русле советской идеологии. Однако анализ произведения строится более на теоретическом, нежели на образно-тематическом и идейно-проблемном уровнях. Система вопросов, данная в учебнике 7кл. Т.Ф. Курдюмовой [19], ориентирует учеников, прежде всего, на изучение теоретико-литературных и жанровых понятий: словесного портрета героев, кульминации, завязки и развязки, романтического героя, любовного и социального романа. Практически нет вопросов, связанных с анализом особенностей поведения главных героев и проявлением авторской позиции. Положительным моментом является то, что в учебнике Т.Ф. Курдюмовой подчеркивается, что роман «Дубровский» не был завершен, и приводится изначальный план А.С. Пушкина. Однако затем дается лишь формальное задание — прочитать роман и выделить, какие именно пункты плана нашли в нем воплощение. Незавершенность замысла и, особенно, то обстоятельство, что план, вероятно, не случайно заканчивался пунктом «Полицмейстер», никак не влияют на анализ образов, предложенный в учебнике. Точно так же, в теоретико-литературном и жанровом аспекте, в учебнике Т.Ф. Курдюмовой рассматривается и повесть «Барышня-крестьянка», при изучении которой ученики должны усвоить такие понятия, как экспозиция, композиция, групповой портрет, эпиграф, сюжет, повесть, рассказ и др.

Согласно программе В.Я. Коровиной, изучение творчества А.С. Пушкина в 7 классе начинается с темы Петра I, в рамках которой предлагаются такие произведения, как «Полтава» и «Медный всадник». В обоих произведения подчеркивается их патриотический пафос. При изучении поэмы «Медный всадник» акцентирутся «выражение чувства любви к Родине <...> Прославление деятельности Петра I». Ученики должны понять «чувства, пронизывающие тест (восхищение, гордость, любовь)» [8. C. 52]. Учебник В.Я. Коровиной также ориентирует учеников лишь на то, чтобы увидеть, что «в поэме ”Медный всадник” воспевается град Петров» [20. C. 77]. По тому же принципу построена система вопросов, и ничего не говорится о том, что в этой поэме, завершающей тему Петра I в творчестве А.С. Пушкина, дается довольно критическое изображение императора и затрагивается тема власти и маленького человека, а также ответственности власти перед народом. Для ознакомления предлагается лишь отрывок из поэмы, в котором пристутствует величественное описание Петербурга и ничего не говорится о Евгении и его судьбе.

Далее программа В.Я. Коровиной предлагает для изучения трагедию А.С. Пушкина «Борис Годунов». Данное произведение является наиболее значимым для понимания темы «Пушкин и христианство». Многие исследователи творчества поэта отмечали, что именно эту трагедию особенно сложно понять вне православного контекста. С.Л. Франк писал о том, что уже при работе над драмой «Борис Годунов», собирая материалы, Пушкин «отчетливо сознавал все значение православия для русского национального духа и для русской культуры. В образах летописца Пимена и патриарха в “Борисе Годунове” он обнаружил и глубокую сердечную симпатию к традиционному типу православного благочестия, и гениальную способность понять и художественно воспроизвести его» [21. C. 461]. По мнению М.М. Дунаева, это произведение необходимо осмыслять только в религиозных категориях: «Трагедия ”Борис Годунов” — есть трагедия безверия, ведущего к упорству во грехе и обрекающее единство народное на бедствия исторической реальности» [22, С. 246]. Образ старца Пимена, с точки зрения Дунаева, является едва ли самым важным для понимания пушкинской трагедии, так как в словах монаха «Прогневали мы бога, согрешили» проявляется соборное сознание: «В этом ”мы” отразился и главный принцип пушкинского исторического мышления: взгляд на историю как на целостное, нераздельное действие воли народной, ее взаимо-действие с волею Вседержателя и противно-действие ей» [22, С. 241]. Вследствие этого логика сверхистории обращена на народное единство, и грех одного человека может быть возложен на все единство. Поэтому кара повергает не одного Бориса.

В школьном изучении данное произведение рассматривается вне православного контекста. Программа В.Я. Коровиной, предлагающая для чтения сцену в Чудовом монастыре, подчеркивает историческую основу драмы. Образ старца Пимена, о котором М.М. Дунаев написал, что «пожалуй во всей русской литературе не найдем мы столь художественно и духовно совершенного образа русского православного инока, как пушкинский летописец Пимен (включая даже Достоевского с его старцем Зосимой)» [22, С. 239], характеризуется в программе В.Я. Коровиной лишь как «образ древнерусского писателя» [8. C. 53]. В монологе Пимена выделяются размышления о значении труда летописца для последующих поколений. Слова религиозной сферы при аннотации трагедии «Борис Годунов» не используются.

В учебнике В.Я. Коровиной характеристика драмы «Борис Годунов» начинается с весьма знакового сообщения о том, что данное произведение Пушкин написал незадолго до восстания декабристов. Подчеркивается историческая тема, основной конфликт со ссылкой на литературоведческий авторитет Г. Фридлиндера находится в том, что Борис, умный и дальновидный, получает престол в результате политической игры, тем самым демонстрируя, что путь к власти возможен и из низов, что дает повод другим, например, чернецу Григорию, думать, что и у него подобное получится. Самозванец характеризуется Фриндлером как человек, обладающий блестящими способностями, которые никогда бы не раскрылись в стенах глухого монастыря. Так монастырь получает негативную оценку, Борис и Григорий — положительные, однако в конце все же говорится о том, что дорога к власти лежала для них через преступления, за что народ «с его высоким нравственным сознанием» [20. C. 88] их осуждает. Слова Пимена о гневе Бога интерпретируются в учебнике как суровые слова о Борисе, отзвук народного мнения о царе-преступнике.

Именно такую информацию о пушкинской трагедии получают школьники перед тем, как озакомиться со сценой в Чудовом монастыре. Перед чтением также дается задание подумать, почему царь так долго (5 лет!) не давал разрешения на публикацию этого произведения. Вопросы, имеющиеся после текста, также не направляют учеников на религиозное осмысление трагедии. Слова религиозной сферы хотя и расшифровываются по ходу текста, но при анализе произведения не используются, зато подчеркивается обращение Пушкина к фольклору в вопросе: «Почему Пушкин обращается к фольклору и к истории России» [20. C. 97]. При этом непонятно, где именно обращается — в драме «Борис Годунов» или в творчестве в целом.
В «Ответах и решениях к заданиям учебника-хрестоматии В.Я. Коровиной» (серия «Сам себе репетитор») О.Б. Белопоместных есть весьма интересная попытка рассказать школьникам о религиозных идеях трагедии. В решебнике говорится о том, что правление Бориса Пимен считает страшным грехом, а Григория искушают бесы. Словосочетание «ужасное предание», по мнению автора решебника, заменено Пушкиным на «последнее предание», так как в первом случае заложена оценка Пимена, а «дела человека не дано оценивать человеку, их рассудит только Бог» [23. C. 35]. На этом глубокомысленном выводе религиозное осмысление пушкинской трагедии заканчивается.

Также в 7 классе программа В.Я. Коровиной предлагает для изучения повесть А.С. Пушкина «Станционный смотритель». Данное произведение получило в литературоведении массу различных интерпретаций. В советский период трактовки повести «Станционный смотритель» сводились к определению понятия «маленький человек», типичным представителем которого якобы явился задавленный низким чином и тяжелыми социальными условиями Самсон Вырин, произведение прочитывалось в русле критического реализма. В постсоветский период появились исследования, рассматривающие данную повесть с точки зрения православных традиций русской литературы.

В.Н. Захаров в работе «Христианский реализм (постановка проблемы)» [18] оспаривает теорию критического реализма, на которой базировалось советское литературоведение, интерпретирующее все произведения с точки зрения «типических характеров в типических обстоятельствах». По мнению В.Н. Захарова, русская литература базировалась на ином художественном методе — на христианском реализме, который «проявляется в живых подробностях бытия. В них раскрывается не только историческая реальность, но и мистический смысл происходящих событий, свершающихся как бы на глазах у читателя. Этот реализм представляет события в их случайном проявлении и Божественном предназначении. Он не боится представить сомнения Мессии, он дает возможность грешникам стать Апостолами Христа» [18]. В свете этого направления крайне значимым является возвращение раскаявшейся Дуни на могилу отца: «Случилось (и это никогда не поздно) возвращение блудной дочери, вернувшейся к отцу за прощением. Свершилась вечная правда евангельской притчи, картинки на темы которой висели на стенах смиренной обители станционного смотрителя» [18].

И.А. Есаулов в статье «Христианский реализм как художественный принцип Пушкина и Гоголя» [24] подчеркивает, что все вершинные произведения русской классики, и в особенности творчество А.С. Пушкина, базируются именно на этом творческом принципе. Говоря о повести «Станционный смотритель», И.А. Есаулов утверждает: «Стоит заметить, что если мы подходим к этому тексту с внеположными христианской традиции читательскими установками, нужно признать запоздалость и финальную неудачу подобного возвращения: Самсон Вырин в своей земной жизни так и не дождался этого возвращения. Однако если мы с уважением относимся к христианской традиции, если мы помним, что для Бога нет мертвых, залогом чего является Воскресение Христово, тогда возвращение блудной дочери является несомненным художественным и духовным фактом. Но этот факт – явление именно христианского, а отнюдь не ”критического” реализма» [24]. Cвоим возвращением героиня, по мнению ученого, искупает грех победа.

Однако в современной школе данное произведение продолжает трактоваться с точки зрения критического реализма, делается акцент на образе «маленького человека». При этом программа В.Я. Коровиной призывает «к уважению человеческого достоинства» [8. C. 54]. В «Ответах и решениях» к учебнику В.Я. Коровиной О.Б. Белопоместных тема «маленького человека» раскрывается в ином аспекте: «В повести ”Станционный смотритель” автор анализирует психологию героя и делает выводы о том, что ”маленький человек” - это не только социальное положение, но еще и состояние души, которое характерно для таких людей. Все это делает жизнь ”маленьких людей” часто невыносимой или приводит к драматическому финалу» [23. C. 39].

Библейская история, запечатленная в картинках, трактуется лишь в ключе ее якобы негативного влияния на Самсона Вырина. В учебнике В.Я. Коровиной утверждается, что именно так представляет себе судьбу Дуни Самсон Вырин (что ее обязательно ждут несчастья). В решебнике О.Б. Белопоместных говорится о том, что «эта библейская история показана как бы не по-настоящему» [23. C. 38]: «Библейская история о блудном сыне может быть перенесена на историю Самсона Вырина и его дочери. Но история о блудном сыне — это повествование иносказательное, об обретении человеком Бога в своей душе, а бытовая история Самсона Вырина — это история о маленьком человеке, который из-за своих представлений о жизни стал несчастным» [23. C. 37]. О грехе Дуни, о ее вине перед отцом, о проблеме счастья без венца, которую еще в 1986 г. отметила в своей работе Н. Петрунина [25], о раскаянии Дуни ничего не говорится, хотя в учебнике и приводится иллюстрация Д. Шмаринова, на которой изображается раскаявшаяся дочь, лежащая на могиле отца, однако вопросы относительно нее касаются лишь внешнего облика героини. Повесть осмысляется в социальном аспекте, анализируется с точки зрения критического реализма, слова религиозной сферы при анализе произведения вообще не употребляются. Доминирует нота обвинения по отношению к Самсону Вырину. В «Домашней работе за 7 класс» к учебнику В.Я. Коровиной О.А. Тищенко упоминается о том, что Дуня, как и блудный сын все-таки вернулась к отцу: «Она поднялась до понимания истины, она вернулась к отцу, который так и не смог понять и поверить в свою дочь, не смог подняться над социальными стереотипами» [26. C. 62]. При этом ничего не говорится о раскаянии в его христианском осмыслении, подчеркивается лишь социальный аспект проблемы.

В 8 классе все основные школьные программы предлагают для изучения повесть А.С. Пушкина «Капитанская дочка». В советский период при анализе данного произведения учителю было необходимо дать положительную оценку русскому бунту против самодержавия и его главному зачинщику Пугачеву, а также убедить учеников, что это положительное отношение есть отражение позиции самого Пушкина. На современном этапе имеется ряд литературоведческих исследований, доказывающих, что повесть «Капитанская дочка» несет в себе глубокие христианские идеи и должна прочитываться в православном контексте. С точки зрения И.А. Есаулова, «пушкинское произведение может быть понято как эстетический образец следования православной этике» [4. C. 60]. Вторая глава монографии ученого «Русская классика: новое понимание», посвященная поэтике пушкинской прозы, начинается с полемики И.А. Есаулова с Ю.М. Лотманом по поводу его работы «Идейная структура ”Капитанской дочки”», которая неоднократно переиздавалась, а в 1988 г. вышла в издательстве «Просвещение» 300-тысячным тиражом как часть «Книги для учителя». По мнению И.А. Есаулова, Ю.М. Лотман, обнаруживший в этом произведении два антагонистических мира: дворян и крестьян, и увидевший основную идею Пушкина в том, что примирить эти враждующие стороны невозможно и кровавая истребительная гражданская война неизбежна, исходит в своей интерпретации из догмата марксизма об отсутствии единой национальной культуры – основополагающего догмата советского литературоведения. «Там же, где требуется подняться от описания различий к чему-то объединяющему Гринева, Екатерину II и Пугачева, исследователь тут же отказывается от склонности к дифференцированию и говорит уже о ”человечности” как таковой» [4. C. 53]. И.А. Есаулов, опровергая данную интерпретацию, утверждает, что в аксиологию христианской морали вписываются практически все герои повести, в том числе Пугачев, а это противоборствующие стороны объединяет. С точки зрения исследователя, в «Капитанской дочке» можно увидеть ориентацию на «милость» (а не «правосудие») и «благодать Божию» – именно в этом и есть основная идея повести Пушкина, выделить которую можно, только если прочитать произведение в православном контексте.
При изучении повести «Капитанская дочка» в современной школе уже не делается акцент на стремлении оправдать Пугачева в его борьбе с «классовыми врагами». Во всех программах говорится о собственном отношении Пушкина к «бунту бессмысленному и беспощадному». Однако данное произведение все-таки не прочитывается в православном контексте. В программах отмечается лишь интерес Пушкина к истории и его попытка создать историческое произведение, подчеркиваются нравственные проблемы повести.

В программе Г.С. Меркина выделяется, прежде всего, нравственная проблематика произведения: «...любовь и дружба, любовь и долг, вольнолюбие, осознание предначертанья, независимость, литература и история» [6. C. 69].

Т.Ф. Курдюмова также особо выделяет жанр исторической повести, подчеркивает духовные качества семейства Мироновых, противоречивость образа Пугачева и др. Вопросы, данные в учебнике Т.Ф. Курдюмовой более ориентируют учеников на пересказ произведения и на композиционный анализ текста: выявление особенностей экспозиции, сюжетной линии, словесных портретов, природных описаний, жанровых примет исторической повести и пр. При характеристике героев подчеркиваются прежде всего их нравственные качества, слова религиозной сферы не употребляются вообще. «Маша, как и Гринев, всегда верна долгу, чести <...> Натура цельная и надежная, она внушает читателю веру в человека вообще, поскольку каждому ясно, что перед ним самая простая и обыкновенная девушка, нравственное совершенство которой доступно каждому» [27. C. 196] — такова, например, незамысловатая характеристика глубокого образа главной героини пушкинской повести, понять который во всей его глубине невозможно без осмысления повести в православном контексте. В одном из вопросов в учебнике Курдюмовой приводится исторический анекдот, который В.И. Даль рассказал Пушкину. В анекдоте говорится о том, как Пугачев в одной из церквей уселся на престол. В.И. Даль истолковал причину такого поведения мужицким невежеством Пугачева, который церковный престол перепутал с царским. Ученикам не предлагается подумать о том, почему Пушкин не включил этот анекдот в повесть, а дается задание поискать в произведении другие эпизоды, которые доказывают, что Пугачев — простой и неграмотный казак. Однако если данный анекдот осмыслить в православном контексте, то можно увидеть, что здесь дело вовсе не в неграмотности Пугачева. Анекдот показывает его откровенным богохульником, и то, что Пушкин не включил этот, вероятно, недостоверный случай в текст произведения, напрямую связано с его основной идеей: показать, что и Пугачев при всех его зверствах имеет отношение к православной аксиологии и способен на милосердие. Но данная идея остается для учеников недоступной.
Помимо повести «Капитанская дочка» программа Т.Ф. Курдюмовой в 8 классе предлагает и сцену в Чудовом монастыре из трагедии «Борис Годунов». Как и в других программах, данное произведение остается вне православного осмысления и подается лишь как историческая трагедия. Основной конфликт интерпретируется как «столкновение преступной власти и нравственных позиций народа» [27. C. 117], ученикам дается задание найти, «какие проблемы — исторические и нравственные — рассматриваются Пушкиным в прочитанной вами сцене из трагедии ”Борис Годунов”» [27. C. 124].

При изучении повести «Капитанская дочка» в программе В.Я. Коровиной особо выделяется «понятие об историзме художественной литературы» [8. C. 77], подчеркивается «проблема чести, достоинства и нравственного выбора» [8. C. 78]. В учебнике В.Я. Коровиной отмечается интерес Пушкина к истории, даются отрывки из «Истории Пугачевского бунта», которые затем рекомендуется сравнить с текстом «Капитанской дочки», чтобы подчеркнуть художественность последнего. После знакомства с текстом произведения приводится статья В.И. Коровина «Исторический труд А.С. Пушкина», в которой подчеркивается, что Пушкину было присуще историческое чувство и историческое мышление, а историзм — «одно из тех свойств художественного гения поэта, которое легло краеугольным камнем в основание его реализма» [28. C. 212]. Ничего не говорится о православии, вере в Бога, столь важной для главных героев, отмечается лишь то, что герои оказываются причастными истории и извлекают нравственные уроки, объединить же два непримиримых лагеря может человечность: «Пугачев и Гринев — в разных лагерях, но человечность, уважение к личности других людей, к их простым чувствам объединяет героев. Пугачев, следуя народной нравственности, заступается за сироту <...> А Гринев, проявляя жалость к замерзающему мужику, предостерегая его от предвидимого печального конца, искренне желает Пугачеву добра, и тот это чувствует и ценит» [28. C. 215]. Так В.И. Коровин мастерски обходит религиозную проблематику повести, подменяя ее нравственной. Слово «милосердие» заменяется «народной нравственностью» и «жалостью», объединение непримиримых лагерей на основании человечности относится к далекому будущему.

Та же тенденция очевидна и вопросах к тексту. Все качества героев, имеющие отношение к православной этике, даются вне христианского контекста и осмысляются как нравственные. К таковым относятся честность, милосердие, человеческое достоинство, «уважение к живой жизни людей» [28. C. 219]. Человечность расшифровывается как сочувствие, сострадание, доброта и честность. В конце работы над текстом ученикам предлагается ответить на вопрос: «Можно ли считать, что Пушкин мечтал, чтобы Гринев соблюдал честь дворянина, Савельич — честь крестьянина и чтобы человечность объединяла все сословия» [28. C. 219].

В «Домашней работе по литературе» к учебнику В.Я. Коровиной автора О.А. Тищенко повесть «Капитанская дочка» также осмысляется вне православного контекста, что приводит к искаженному пониманию некоторых образов и идей произведения. Например, Маша Миронова характеризуется следующим образом: «Марья Ивановна — скромная бесхитростная девушка, чтящая родителей и Бога, не способная выйти за рамки традиционных предписаний» [29. C. 51]. Из данной характеристики не очень понятно, за какие именно рамки не способна выйти Маша и почему она за это автором решебника осуждается. Далее рассматривается отказ Маши выйти замуж за Гринева без благословения его родителей. «Покоримся воле Божьей», — говорит Маша, чем демонстрирует свое христианское смирение, что для пушкинской миропонимания, бесспорно, является качеством положительным. Но иначе данный поступок оценивается в решебнике: «Гринева совершенно не устраивала такая пассивная позиция и непонятная готовность жертвовать собственным счастьем. Он-то явно не воспринял отказ отца как выражение воли Божьей. Но выбор Маши не оставил выбора ему. Неудивительно, что он впал в депрессию. <...> Отсюда вывод: подлинное чувство к другому человеку, а тем более чувство взаимное, стоит выше условностей переменчивого быта и имеет полное моральное право на сушествование и реализацию» [29. C. 52]. Таким образом, пушкинская идея полностью подменяется на противоположную и вновь сопрягается лишь с нравственной проблематикой: «...при всяких потрясениях особенно значимо нравственное начало в человеке, умение принимать решение по совести даже в моменты личной опасности, потому что в будущем это даст неизмеримо большую свободу, нежели мелкое приспособленчество» [29. C. 67] — именно вот к этой глубокомысленной идее, согласно данному решебнику, должны прийти ученики после знакомства с повестью Пушкина «Капитанская дочка».

Те же тенденции при изучении повести «Капитанская дочка» можно обнаружить и в учебнике для 8 класса Г.И. Беленького [30], а также в учебном пособии для преподавателей литературы, разработанном к урокам по учебнику Г.И. Беленького Б.И. Турьянской и др. [31]. Повесть «Капитанская дочка» также остается вне христианского осмысления. Отмечается, что два враждующих лагеря находятся в непримиримом конфликте. Религиозная проблематика подменяется нравственной: подчеркивается нравственная стойкость Гринева, душевная красота Маши. При этом нравственная чистота Маши связывается с народной основой ее образа, с фольклором, но не с православной традицией: «Маша близка народу, она похожа на сказочную героиню — ”красну девицу”, вместе с тем она оказывается сильным и волевым человеком» [31. C. 62]. Отказ Маши выходить замуж без благословения родителей будущего супруга не воспринимается в данном пособии критически, но и не осмысляется в христианском контексте: «Маше не нужно счастье любой ценой, ей важно, чтобы в будущей ее семье было согласие, не было бы разлада» [31. C. 62]. Победа Маши и ее счастье в финале также интерпретируются с позиции нравственности: «Тихая и робкая капитанская дочка стала победительницей в сложнейших обстоятельствах. <...> Честность и нравственная чистота способны победить недоверие, несправедливость и предательство» [31. C. 64-65]. Несколько раз в пособии говорится о том, что герои оказываются способными на милосердие, но данное понятие подается вне связи с христианским миропониманием, а определение милосердия, как «Готовность оказать помощь, проявить снисхождение из сострадания, человеколюбия, а также сама помощь, вызванная такими чувствами» [31. C. 44], дается из «Словаря русского языка» 1982 г.

Таким образом, ни в одном из современных школьных учебников и ни в одной программе повесть «Капитанская дочка» не получает адекватного истолкования.
В 9 классе во всех школьных программах и учебниках изучение творчества А.С. Пушкина начинается с обзора его творческой биографии. При характеристике лирики Пушкина особый акцент делается на вольнолюбивых стихах поэта и теме «Пушкин и декабристы». О данной теме, а также о теме свободы в творчестве поэта говорится практически в каждом классе, однако в 9 классе этому уделяется особое внимание.

В учебнике С.А. Зинина, В.И. Сахарова, В.А. Чалмаева [32] подчеркивается связь Пушкина с декабристами, их влияние на него и участие в их вольных собраниях. То, что Пушкин так и не был принят в тайное общество, объясняется тем, что ему не доверяли как пылкому и непостоянному в своих убеждениях. Однако, по мнению авторов учебника, именно «Пушкин стал первым поэтом русской дворянской оппозиции, и это определило его дальнейшую судьбу. Впрочем, тогда же были написаны пародийная сказка поэма ”Руслан и Людмила” (1818-1820) и множество дружеских и любовных посланий и эпиграмм» [32. C. 10]. Но об этом, «впрочем написанном», в учебнике далее ничего не рассказывается.

Влияние декабристской идеологии на появление вольнолюбивой лирики А.С. Пушкина отмечается в учебнике В.Я. Коровиной [33]. «Гражданская свободолюбивая лирика Пушкина стала главной в раннем творчестве Пушкина», — утверждается в пособии для учителей «Уроки литературы в 9 классе» к учебнику В.Я. Коровиной [34. C. 119]. В данном учебнике говорится также и о том, что в лирике Пушкина последних лет «заметно преобладали философские размышления, все с большим постоянством звучали библейские, евангельские мотивы» [33. C. 170]. Однако ни одного стихотворения на по этой теме даже не называется.

В учебном пособии Г.С. Меркина, на тыловой стороне обложки которого имеется красноречивая цитата Белинского о том, что «Все наши нравственные интересы, вся духовная жизнь наша сосредоточивалась до сих пор и еще долго будет сосредоточиваться исключительно в литературе», говорится о том, что это Пушкин в свою очередь оказал большое влияние на декабристов (не случайно у всех у них позднее нашли его стихи) и предлагается специальное задание: «Вспомните всё, что вам известно о декабризме и декабристах. Составьте тезисный план ответа по теме ”Пушкин и декабристы”» [35. C. 175].

Во всех источниках к вольнолюбивой лирике А.С. Пушкина относят такие стихотворения, как ода «Вольность», «К Чаадаеву», «Деревня», «Анчар». Последнее стихотворение в основном анализируется как философская притча, однако в учебниках В.И. Коровиной и Г.И. Беленького в этом стихотворении выделяется протест Пушкина против современной ему власти: «Пушкин иносказательно осуждает самодержавную тиранию. <...> Если в 1826-1827 годах поэт надеялся на то, что Николаю I можно внушить гуманные идеи, в частности проявить милость к декабристам, то в 1828 г. он сомневается в своих надеждах и отходит от иллюзий. По мнению Пушкина, режим царя становится деспотическим» — говорится в учебнике В.Я. Коровиной [33. C. 183]. В учебнике Г.И. Беленького [36] по поводу данного стихотворения приводится несколько цитат из работ советских литературоведов — Б.П. Городецкого «Лирика Пушкина» 1970 г., Д.Д. Благого «Творческий путь Пушкина (1826-1830)», 1967 г., Н.В. Измайлова «Из истории пушкинского текста «Анчар, древо яда»» 1927 г. В последней рассказывается о том, как Бенкендерорф проводил цензурную правку данного стихотворения.

Помимо вышеназванных стихов к вольнолюбивой лирике А.С. Пушкина в учебнике В.Я. Коровиной относится и стихотворение «Бесы»: «Глубокий общественно-философский и исторический смысл в стихотворении ”Бесы” заключается в том, что в творческом сознании Пушкина укрепилась мысль о необходимости прочного союза между дворянством и крестьянством, и поэт ищет основания для сближения дворянина и народа» [33. C. 190]. Связан такой глубокомысленный вывод с тем, что два героя — дворянин и ямщик (крестьянин) сбились с правильного пути. При этом сам поэт характеризуется как смелый человек, бросающийся в схватку с бесовской стихией, что очевидно противоречит тексту произведения.
В учебнике Г.И. Беленького в русле свободолюбивой лирики поэта рассматривается и стихотворение «Во глубине сибирских руд». Для того чтобы пояснить смысл стихотворения, приводится цитата из работы Д.Д. Благого «Творческий путь Пушкина (1826-1830)», 1967 г. Ученикам предлагается подумать о спорном моменте данного стихотворения — как именно понять последнюю его строку «И братья меч вам отдадут»: как предсказание о прощении декабристов или как что-то иное. Здесь вновь приводятся точки зрения советских литературоведов — А. Слонимского из работы «Мастерство Пушкина», 1963 г., утверждающего, что речь здесь идет вовсе не о прощении, а о торжестве декабристских идей, и Д.Д. Благого.

Помимо вольнолюбивой лирики особое внимание в 9 классе уделяется стихотворению А.С. Пушкина «Пророк», которое изучается в рамках «Темы поэта и поэзии в лирике А.С. Пушкина». При характеристике данного произведения в школьных программах не используются слова религиозной сферы, основная идея произведения тем самым не подчеркивается. В программе В.Я. Коровиной акцентируется лишь «Служение поэзии, родственное служение Пророка. Роль архаических образов и выражений в произведении» [8. C. 107]. То же самое выделяется и в программе Т.Ф. Курдюмовой: «Служение поэзии, родственное служение Пророка. Вдохновение поэта как особое состояние. Роль архаичной лексики в создании философского настроя» [8. C. 250].

В учебнике С.А. Зинина и др. стихотворение «Пророк» рассматривается после пушкинского «восточного» цикла «Подражание Корану», и такое совмещение вряд ли можно назвать случайным и связанным лишь с хронологией. При анализе «Подражаний Корану» говорится о том, что цель данного произведения «высказать собственные мысли о вечном и преходящем, великом и малом в жизни человека» [32. C. 38]. Однако в данном учебнике не упоминается о довольно спептическом отношении Пушкина к Корану, высказанном им в примечании к произведению: «Нечестивые, - пишет Магомет (глава Награды), - думают, что коран есть собрание новой лжи и старых басен». Мнение сих нечестивых, конечно, справедливо; но несмотря на сие, многие нравственные истины изложены в коране сильным и поэтическим образом» [37. C. 188]. Об этом примечании школьники из учебника узнать не могут, зато им становится известно о том, что «Пушкин увидел богатые возможности соединения в своей философской поэзии высоких образов Корана и Библии: ведь в обеих священных книгах высшую волю Бога несли людям пророки, посвященные люди, бывшие и великими поэтами» [32. C. 38]. Таким образом, влияние Библии и Корана на Пушкина уравнивается, при этом Коран даже ставится на первое место. После такого объяснения авторы учебника переходят к разбору стихотворения «Пророк», находя в нем библейские образы и идею пророческого служения поэта как глашатая от Бога.

И.Ю. Юрьева, утверждающая, что именно Библия оказала огромное влияние на Пушкина, в одной из своих статей подчеркнула: «В прошлые десятилетия исследователи делали упор на ”собрание... старых басен” (слова Пушкина о Коране: II, 358), а в редких случаях писали о религии как ”вечном источнике поэзии у всех народов” (XI, 271). Конечно, в ранний период отношение Пушкина к Библии было близко к тому, и Екклесиаст, к которому, как мы помним, Пушкин обращался в 1819 г., стоял для него в то время где-то в одном ряду с Анакреонтом, Парни и другими источниками ”легкой” поэзии. Однако в зрелые годы Пушкин относился к Библии совсем иначе: в духе православной традиции, как к Боговдохновенным писаниям. Пушкин знал ”множество божественных молитв”, называл Евангелие ”божественным”. И если рассматривать священные тексты только с эстетической точки зрения, проникнуть в смысл многих пушкинских произведений невозможно» [38. C. 134]. Однако в учебнике С.А. Зинина расставлены совсем иные акценты — именно в духе исследователей прошлых десятилетий, и таким образом ученики не получают адекватной информации о стихотворении Пушкина «Пророк» и о том, какую огромную роль сыграла для его творчества именно Библия.

В других учебник